25 лет со дня смерти Ди Буна

В прошлом посте я упоминал группу Minutemen — так вот, сегодня исполняется 25 лет со дня смерти их вокалиста, гитариста и основателя Деннеса Дейла «Ди» Буна. Ему было 27 лет.

То, что Ди Бун был чуть ли не самым необыкновенным фронтменом американского панка можно понять хотя бы по многочисленным роликам с живых выступлений Minutemen на ютюбе. Гигантский человек, занимавший чуть ли не больше сценического пространства, Бун скакал словно большой мячик, потел и умудрялся при этом играть на гитаре и петь. Непонятно, чего в этой физкультуре было больше « веселья или забытья. Но эффект от просмотра все равно странный.

Конечно, помнить и любить Буна надо не из-за того, что он прыгал по сцене, а потому что он а) писал гениальную музыку, б) по сути был последним настоящим певцом рабочего класса в стране победившего капитализма. Сын ветерана ВМФ, работавшего после службы в автосервисе, Бун провел все свое детство и большую часть юности среди безвыходной меланхолии американской провинции, рядом с реднеками, работящими мужиками, быстростареющими женщинами и друзьями, вместо университетов выбиравших службу в армии, работу на заводе, некрасивую подружку, сына-дебила и спокойное гнездышко в трейлер-парке. Я читал огромное количество интервю американских музыкантов, выросших в похожих декорациях, и все они говорили примерно одно — там было невозможно жить, оттуда нужно было сбегать как можно скорее, я ничего общего с ними не имею, я другой, я непохожий. Ди Бун, поговорив с такими людьми, наверняка бы плюнул ним в лицо: дух жизни самого опустившегося на дно американского пролетариата он впитал если не с молоком матери, то с выхлопными газами машин в отцовском гараже — и до конца жизни этот дух и олицетворял.

Minutemen, которых Ди Бун создал со своим другом Майком Уаттом (впоследствии — лидер неплохого коллектива fIREHOSE и нынешний бас-гитарист The Stooges), придумали себе философию, заключавшуюся в трех словах: «we jam econo». На русский это выражение очень-очень приблезительно можно перевести как «мы живем экономно», но оно скорее соответствует всегдашней философии рабочего класса: долго трудиться, получая малое, но за это малое упорно держаться. Minutemen репетировали чуть ли не по восемь часов в день, чтобы потом записаться с одного дубля, экономя деньги на студийном времени. Отказавшись от букинг-агентов, они пробивали свои концерты сами — и принципиально не арендовали автобус или не выпрашивали деньги на самолет, путешествуя по Америке в трейлере, который сами же и водили по очереди (собственно, Ди Бун и погиб, когда этот трейлер разбился). Цены на концерты они устанавиливали мизерные, не больше двех-трех долларов, а если промоутеры были против — то на месте находили лофт или заброшенный склад. Писали, в конце концов, песни сплошь об униженных и оскорбленных: о трудностях работы на бензозаправке, о безработице, о бытовом алкоголизме, о угашающейся жизни в провинции, о недоверии ко всем без исключения политикам. Да и музыка у них была собрана из четырех составляющих, близких пролетариату: панк, кантри, хард-рок и старый фанк (от которого, понятное дело, вертели нос реднеки, но который для черных тоже был музыкой низжих слоев).

По легенде, свой самый главный (во всех смыслах) альбом «Double Nickels on the Dime» Minutemen планировали сделать получасовым — но узнав, что их друзья-соперники из Husker Du собираются выпускать в один день с ними двойную пластинку, за сутки записали еще двадцать песен. Не знаю, правда это или нет, но по «Double Nickels» незаметно совсем — почти любая песня с него звучит как хорошо продуманное произведение, а песен здесь сорок с лишним. В полторы минуты звучания Бун и Уатт укладывали все то, на что у других уходило минуты четыре, — куплеты, припевы, бриджи, гитарные соло, вступления, — и делали это с блеском. На «Double Nickels» отчетливо видно, что при этом они совсем не работали по четко отлаженной формуле, создавая похожие по смыслу, но разные по музыкальной составляющей песни: рядом почти фолковой «Do You Want New Wave or Do You Want the Truth?», в треклисте альбома стоит совершенный панк-гимн «Shit From an Old Notebook»; через одну чередуются ужасно простая кантри-вещь «Corona», странный звуковой коллаж «Take 5, D.», тишайшая «History Lesson Part II» и усоренный фанк «The Roar of the Masses Could be Farts». И так далее, и тому подобное.

Есть, конечно, вероятность, что, не погибнув, Ди Бун перешел бы с экономного рока в совсем сентиментальное альт-кантри для масс (по крайней мере, последняя пластинка Minutemen «3-Way Tie» на это очень настойчиво намекает), но если бы да кабы — это все рассуждения в пользу бедных. Важно то, что после него, в американской независимой музыке никому не нашлось места в качестве носителя дум людей из южных штатов с убогими жизнями. На смену окончательно пришла подростковая депрессия и отчужденность, которая, понятное дело, и раньше существовала, но на которой принялись капитализировать все, кому не лень. Вспомните, как называлась первая песня с самого известного альбома Sonic Youth. Вспомните, как назывался главный хит 91-го. Замороченный грустный подросток из любящей, но ненавистной семьи окончательно задавил работягу в майке-алкоголичке с баночкой пива в руках.