никита прокопьев «хуже не будет»

Об Иване Лужкове, челябинском исполнителе, выпускающим песни под псевдонимом Никита Прокопьев, из российских музкритиков подробно писали разве что главные следопыты новой русской музыки, коллеги Пророков и Горбачев из «Афиши» — но и этого оказалось достаточно для того, чтобы у Прокопьева появился, например, вот такой фанат, да и вообще чтобы его музыка дошла до многих. Opium Mass представляет мировую премьеру нового его альбома. Называется он «Хуже не будет».

Не очень известный факт про Ивана Лужкова: у него есть твиттер. В него он пишет каждый день, в основном либо документируя свою повседневную жизнь, либо делясь с немногочисленными читателями яркими эмоциональными восклицаниями. Лужков пишет в твиттер много, очень много — настолько, что иногда в твиттер-ленте несколько часов кряду нельзя обнаружить почти ничего, кроме его записей. Периодически его твиты превращаются в поток сознания, иногда — остроумный, иногда — печальный, иногда — загадочный, часто — труднопонимаемый для постороннего, всегда — проникновенный.

Кумир Лужкова Эриел Пинк как-то сказал про своего кумира, чрезвычайно плодовитого американского автора-исполнителя Р. Стиви Мура, с семидесятых пребывавшего в тотальной неизвестности и только-только сейчас, в последние года два-три, набирающего давно заслуженную популярность в кругах любителей малоизвестной музыки, что для Мура писать песни — простая необходимость, своеобразная замена письма в дневник. Для Лужкова-Прокопьева роль дневника, кажется, выполняет твиттер; тем не менее, слушая три его предыдущих альбома «Игра», «Исследования на рыбах» и «Собака» (все три датируются 2011-м годом), невозможно было избавиться от ощущения, что в этих песнях — не важно, оригинальных ли или заимствованных, — серьезно превалирует чувство не столько творческой необходимости, сколько именно необходимости дневниковой, необходимости выговориться не ради того, чтобы быть услышанным, а ради того, чтобы сказать важные вещи хотя бы самому себе.

Но дневники предполагают некую автобиографичность — а в песнях Лужкова автобиографичность, на первый взгляд, не чувствуется. Он часто употребляет местоимение «я», часто говорит о каких-то вроде бы личных проблемах и сомнениях — но делает это настолько призрачно и неконкретно, что личность протагониста этих песен сложно определить наверняка. Но здесь есть уловка. Я думаю, что Ване вряд ли будет симпатично такое сравнение, но, по-моему, альбомы Никиты Прокопьева больше всего похожи на ЖЖ времен его расцвета, ЖЖ года четыре назад – точнее, на те бесчисленные ЖЖ абсолютно обычных людей, на которые можно было наткнуться, просматривая чужие френдленты. Это тоже были дневники, но дневники в большинстве своем особенного жанра: написанные буквально автоматическим письмом, они напрямую ничего не проговаривали про своих владельцев, но о вещах, волновавших людей, их ведущих, можно было догадаться по каким-то маленьким, не бросавшимся в глаза сразу чертам текста. В каком-то смысле Никита Прокопьев — это визуализация вымышленного ЖЖ Ивана Лужкова, не музыканта, а Ивана Лужкова, инженера и преподавателя. Он, будто спонтанно записывая что-то в свой электронный дневник, импровизирует песни; он, ровно как и какой-нибудь врач из Оренбурга, вставлявший в свой ЖЖ песню, наиболее подходящую его настроению, записывает песни чужие, подходящие к своему мироощущению. На той же «Игре» Лужков раскрывается, как раскрывался когда-то активный пользователь ЖЖ через свои вроде бы простые записи — полунамеками, словами, осознав которые, про человека вдруг становилось все ясно.

«Хуже не будет» — в принципе, такой же альбом Никиты Прокопьева, как и три предыдущих. Он тоже идет чертову уйму времени, на нем тоже очень много песен, он тоже не надоедает, его тоже хочется переслушивать заново и заново. Отличительные черты песен — их эфемерность, легкая правильность мелодий, странный самобытный звук, который и «ло-фаем» не назовешь, а лучше и правда назвать «самодельным» — на этом альбоме тоже остались. Разница лишь в том, что «Хуже не будет» — самая сильная коллекция этих песен Прокопьева. Лужков сначала собрал сорок новых песен — и предложил автору лучшего русского микстейп-блога Dynamic Tension Фараджу Эфендиеву отобрать лучшие, а заодно собрать их в определенный трек-лист; и Фарадж сработал сверхметко. Здесь есть и прекрасные кавер-версии (летовская «Отряд не заметил потери бойца», в варианте Прокопьева раскрывающая на раз-два весь свой исконно русский мелодизм; «Осенний джаз» Анжелики Варум, звучащая в миллион раз нежней и грустней; сумасшедшая перепевка «Tears In the Morning» группы The Beach Boys), и суровые хиты («Я так хотел бы», самая приставучая вещь Прокопьева со времен песни «Рыба спит»), и блестящие образцы пресловутого спонтанного сочинительства, аналогов которым не делает у нас сейчас никто (в первую очередь — «Контрцветение», большая пятиминутная то ли баллада, то ли медитация, звучащая почти как продукция, скажем, лейбла Not Not Fun). Все без сюрпризов, все как всегда, только еще лучше. Еще остроумней, еще печальней, еще загадочней, в отдельные моменты — еще трудней для понимания, но еще проникновенней, чем обычно.

Скачать альбом «Хуже не будет»

БОНУС-ТРЕК: Opium Mass задал Ивану Лужкову несколько вопросов в неформальной обстановке.

Почему альбом называется «Хуже не будет»?
Это такая универсальная мотивация, мы с Фараджем придумали название. Любую гадость им оправдать можно на 100%, или не гадость.

В каких условиях и при влиянии чего записывалась пластинка?
Новые песни на ней — в условиях интенсивной подготовки к концертам. Должен признаться, что мне не очень приятны живые выступления, как попугай по кругу одно и то же. От этого устаешь очень, вот поэтому градус раздражения и упора в новых песнях берет доселе невиданные высоты. Надеюсь, это не предел. А вообще песни больше чем наполовину старые, что, кстати, слышно.

Почему был выбран Фарадж в роли определителя трек-листа, и чем он руководствовался при выборе песен? Почему ты не захотел сразу выдать альбом на 40 песен?
Ну потому что он классный в первую очередь, и сечет в отличие от меня. Неудобно было как-то все 40 включать, сам не знаю почему, никакой особой причины нет. Просто достаточно общепринятая же практика — написал 20 песен, включил 10. Как там говорят: куда важней то, что не звучит?

Какая песня на альбоме твоя любимая? Ты считаешь ее сексуальной?
«Контрцветение», безусловно. И набросок без слов. Не, не считаю ни одну сексуальной, куда уж мне, я вот и бороду сбрил.

Ты уже выпустил в этом году очень много альбомов. Почему, как ты думаешь,
все остальные сидят и чешут зад, а один ты работаешь как раб на галерах?
У меня просто особо выбора нет. Ни концертов, ни клипов, ни издания пластинок, ни тусовок. Чем там еще приличным музыкантам заниматься положено? А сам процесс записи у меня немного сил отнимает, как в силу ограниченности технических ресурсов, так и в силу того, что я один, ни с кем договариваться не надо. Так гораздо быстрей. Время есть, а денег нет, и в гости некуда пойти, короче говоря.

Почему никто в сегодняшней России не делает музыку лучше Никиты
Прокопьева? Зачем нужна вся остальная русская музыка, если есть ты?
Ну ты уж тут перегибаешь, конечно, и особенно насчет меня. Мне неловко даже как-то. Видишь ли, я себя и в контексте как-то не чувствую, и потребности в этом нет большой. Привык уже так, привычка — страшное дело. Слежу, конечно, стараюсь внимательно, но не более. Вообще я на той позиции, что все ребята молодцы, и даже те, кто не молодец, и нахожу её универсальной и внутренне правильной.

Расскажи про то, как ты собираешься играть живьем в Казани и в Москве. С кем, какие песни? Какой смысл играть живьем, если можно просто пить водку?
C Гошей. В акустике, в основном. Не знаю, насколько убедительно будет. Это же, как я понимаю, некая американская и европейская фолк-традиция, ну вот этот формат акустического дуэта. Какие-то бары человек на тридцать и прочее, чтоб подключать не надо было ничего. Пришел, сыграл, ушел. А в России это же по-другому должно восприниматься, лучше и не думать как. Посмотрим. Насчет водки — ну да, я бы и сам хотел знать. Смысл в том, чтобы обстановку сменить, может быть?

Что ты ответишь всем тем, кто скажет, что альбом — говно? Нужно ли
вообще таким людям что-то отвечать?
Скажу, что мне жаль, что у меня не всё получается, и это нормально. Из вежливости скажу.

Расскажи о любимой музыке последнего времени. Кто и почему.
Ну мне вот Сильвио Родригез очень вкатил. Мелодии там прекрасные, жаль, что я слов не понимаю. Ранний Валерий Сюткин делал ужасную кислоту. Эмбиент какой-то адовый, бельгийский, здесь же кстати прочитал, в Опиум Масс про него. А вообще только Ариэл Пинк, только победа, конечно. Его никогда слушать не устаешь, чистый свет, а не музыка. У меня еще архив тут без альбомов, сто треков подряд, причем они повторяются еще время от времени. Только так и надо его слушать, я уверен.

Хотел бы ты написать песню под заказ для звезды большой российской
современной эстрады? Если да — то для кого и почему?
О, вот это сложный вопрос. Я за состоянием эстрады не очень-то слежу. Так, в маршрутках только. Да и то не знаю, кто что поет. А из звезд 90-х, ну я не знаю даже. «Иванушки», может быть? Или группа «Блестящие»?

NB: Концерты Никиты Прокопьева можно будет увидеть 28 октября в Казани в клубе «Бухарестъ» и 30 октября в Москве в «China-Town-Cafe».

музыка 2011. the flaming lips «i found a star on the ground»

Группа The Flaming Lips два дня назад обнародовала свой новый, как бы получше сказать, мини-альбом — три песни, засунутые на флэшку и продающиеся исключительно в комплекте с невероятной детской игрушкой, напоминающей калейдоскоп, и исключительно на концертах. Все три, конечно, можно уже послушать в интернете. В этой новости не было бы ничего примечательного, если бы одна из этих трех песен, «I Found a Star On the Ground», не длилась бы шесть часов ровно. Вот она, целиком.

И, что удивительно, «I Found a Star On the Ground» — шедевр, одна из лучших (если не лучшая) песен года и, наверное, самое замечательное произведение The Flaming Lips в карьере. Я понимаю, что в это очень трудно поверить: слишком часто в этом блоге я оперирую словами вроде «лучший». Я знаю, что это довольно трудно проверить: высидеть шесть часов музыки подряд, пусть даже и условно прекрасной, как минимум затруднительно. Но это правда. The Flaming Lips, резко испортившиеся в конце 90-х и все прошедшее десятилетие издававшие ужасно слезоточивую и приторную музыку, ни с того ни с сего вдруг записали свой опус магнум – самую претенциозную песню, когда-либо выходившую на мейджор-лейбле, одну из самых претенциозных песен вообще, песню, которая сообщает о группе The Flaming Lips все, что сами The Flaming Lips пытались сказать последние лет десять.

В принципе, за шесть часов в «I Found a Star on the Ground» не так много что и происходит. Основную ее часть составляют длинные импровизации на заданные ритмическую тему и односложную мелодии; импровизации, то иногда напоминающие каких-нибудь новых деятелей гипногоджик-попа вроде Sun Araw, а иногда — группу Can образца 71-го года, то с кстати подключающемся временами саксофоном, то с ровного места под протыкающий перепонки шум отправляющиеся прямо в космос. В какие-то моменты Шон Леннон под аккомпанемент одного-единственного аккорда читает имена фанатов The Flaming Lips, пожертвовавших по сто долларов для центра для бездомных животных в Оклахома-Сити. Минут пятнадцать под конец второго часа играют струнные в унисон с меллотроном. На четвертом часу внезапно появляется секция с неким кричащим человеком, больше всего похожая на Капитана Бифхарта. Местами звучит эмбиент. За полчаса до конца начинается натуральный мутировавший фанк, переходящий в красивую оркестрированную концовку. Вот и все. Многие из этих секций порой длятся очень долго, безумно долго, запредельно долго, их можно было бы разбавить какими-нибудь мелодическими изменениями, чем-то еще, но этого совсем не хочется, да и такого быть не могло. Ясно, что шестичасовая вещь, записанная в кратчайшие для своего хронометража три недели, вряд ли будет безумно разнообразно стилистически. На «I Found a Star on the Ground» барабаны могут отстукивать один и тот же ритм 90 минут, но группа строит вокруг него очень увлекательные, мощные по звуку и силе воздействия импровизации — так, что о скуке не может быть и речи. Редко услышишь рок-группу, которая может так убедительно дудеть, гундеть и играть шизофренические пятиминутные гитарные соло, как это делают The Flaming Lips на «I Found a Star on the Ground». По большому счету, главное, что именно в музыкальном плане эта песня доказывает — что The Flaming Lips действительно хорошие инструменталисты, умеющие прекрасно друг друга слушать и работать в рамках спонтанной музыки.

Но. Понятно, что не все в мире (и уж наверняка очень далеко не все поклонники The Flaming Lips) любят или даже слушают импровизационный рок — какой тогда этим людям смысл тратить шесть часов на «I Found a Star on the Ground»?

Во-первых, по замыслу создателей, ее совсем не обязательно внимательно слушать: лидер The Flaming Lips Уэйн Койн еще перед выходом песни сказал что, она «будет не предназначена для пристального прослушивания… под нее нужно делать что-то крутое», и правда — под живой брейкбит «I Found a Star on the Ground» очень хорошо заниматься какой-то приятной концентрированной деятельностью.

Во-вторых, «I Found a Star on the Ground» уже на уровне идеи кажется до жути претенциозной — и хотя бы поэтому нужно высидеть весь ее марафонский хронометраж. Современный инди-поп, дядюшками которого Flaming Lips безусловно являются, очень давно растерял свою претенциозность, столь ощутимую в творчестве всяких относительно важных имен начала века (вроде Modest Mouse, The Microphones, да даже, грубо говоря, Radiohead, выпустивших в 2000-м невероятно претенциозный «Kid A», а ныне скатившимся в бесконечное и однообразное пестование темы страха перед жизнью в современном мире) и почти начисто ушедшую из него сегодня, когда главными ансамблями жанра объявляются Bon Iver и Fleet Foxes. The Flaming Lips, надо отдать им должное, не смещаются в стороны простоты, а пускаются на хоть какой-то риск, подают абсурдную в принципе идею шестичасовой рок-песни с такой амбицией и таким нахальством, что начинаешь ими восхищаться.

В-третьих, всегда нужно помнить, в комплекте с чем, эта песня продается. Это детская игрушка — и «I Found a Star on the Ground» полностью звучит как музыка, идеально описывающая детский восторг перед новой игрушкой. Даже больше: она удивительно точно передает ощущение той потерянной детской радости перед удивительными, невероятными вещами, вещами, которые видишь первый раз, и встречу с которыми потом вспоминаешь всю жизнь. Тематику объемного пласта музыки The Flaming Lips можно описать как «музыка для детей, ставших взрослыми»: они всю жизнь часто пели о вещах, будто пришедших из мира детских фантазий — например, о побеге животных из зоопарка, о суперлюдях и о марше гнилых овощей, — и помещали эти инфантильные тексты в контекст такой музыки, которую ни один ребенок по собственному желанию слушать не станет. Или иногда говорили вещи вроде «А ты знаешь, что мы все в конце концов умрем» интонацией волнующегося мальчика, только что осознавшего эту истину и сообщающего о ней соседу по парте. «I Found a Star on the Ground» — абсолютная вершина подобного жанра, вещь, запросто способная отправить скучного человека с кредитом в то время, когда мир казался в миллион раз больше, чем сейчас. Вы, может быть, не верите мне сейчас — но ровно так же мать не верит рассказу ребенка о найденной им сегодня на прогулке звезде, упавшей на землю; ребенок же точно знает, что звезда лежит у дерева в парке. Поверьте в чудеса — хотя бы на шесть часов.

к распаду R.E.M. альбомы «murmur» и «chronic town»

Новости о неожиданном распаде R.E.M., безусловно, заставят горевать многих – но, видимо, к сожалению, не меня. Конечно, мне кажется, что на большинстве (вплоть до 2001 года) альбомов этой группы можно найти одну-две очень хорошие песни (а то порой и безусловно гениальные), но все последнее десятилетие они, по-моему, занимались суровым бредом — прослушивания трех последних их пластинок для меня оказывались мощными тренировками терпения. Тем не менее, в начале восьмидесятых, в свои самые первые годы R.E.M. писали удивительную музыку – и их распад хороший повод вспомнить о ней. Я говорю о первых двух их заметных релизах: ипишке «Chronic Town» и альбоме «Murmur». Мне сложно отыскать пластинки из числа прочно вошедших в мейнстримовый канон рок-музыки, которые нравились мне больше — ну, «Exile On Main St.», ну, «Pet Sounds», ну, что-то еще конечно. Но, если составлять гипотетический топ-20 моих любимых альбомов, «Murmur» и «Chronic Town» туда точно войдут.

Ни до, ни после никто никогда не звучал так, как на этих двух пластинках звучит группа R.E.M. «Ни после» — потому что, хоть раннее их творчество много кто впоследствии копировал (Guided By Voices, Yo La Tengo – имя им легион), идеальной копии создать никому не удалось. «Ни до» — потому что никому до этого в голову не приходило то, что пришло четырем парням из городка Афины, штат Джорджия: взять старую американскую фолк-музыку и попробовать объединить ее с торопливыми, резкими, колющими пост-панковыми ритмами. Конечно, чем-то подобным одновременно с R.E.M. занимались, например, Meat Puppets или Minutemen, но и для тех, и для других, «американская фолк-музыка» означала прежде всего фолк-рок, на котором они выросли — Нил Янг, Creedence Clearwater Revival, Grateful Dead, далее по списку. Да и вообще, жившие в Аризоне Meat Puppets и Minutemen не могли понять народную музыку так, как ее понимали R.E.M., жившие в тех местах, где когда-то всей семьей по вечерам было принято петь старые религиозные гимны, по вечно размытым дождями сельским дорогам странствовали министрель-бэнды и сумасшедшие поющие черные проповедники, а в маленьких шахтерских городах мужчины каждую субботу собирались петь в дощатых концертных залах. Майкл Стайп, Питер Бак, Мак Миллс и Билл Бери взяли совсем древнюю традицию, зародившуюся в Аппалачах и, словно эпидемия, разлетевшуюся сначала и прежде всего по Югу, а потом уже по всей остальной Америке — и принесли ее в восьмидесятые. Их ранние песни похожи до крайности друг на друга — это ритмичные барабаны, абсолютно по-джойдивиженовски выстроенный бас, гитарные переборы Бака, звучащие ровно так, как звучала бы гитара Сары Дороти Картер из The Carter Family, родившись бы Сара на шестьдесят лет позже, и вокальные мелодии Стайпа, прилипчивые, минималистичные, спетые усталым голосом с неимитируемым южным акцентом, который потом он пытался маскировать. В этих песнях слышится фолкнеровская южная готика, тихий шорох кукурузных полей, память о рабочих людях, живших в тех краях, где потом появились и R.E.M, и задавленный, но гордый и печальный реваншизм южной Америки. Народная музыка Америки обладает поразительным свойством абсолютно не устаревать – и, видимо, поэтому (и еще благодаря прекрасной работе продюсеров Дона Диксона и Митча Истера), и «Chronic Town», и «Murmur» звучат совершенно вне времени. Слушая их сегодня, легко представить, что они были записаны вчера. «Сегодня» и «вчера» — в прямом смысле.

«Shaking Through»


«Catapult»


Став немного взрослее и побрив голову, Стайп начал писать тексты, в которых было легко понять смысл с самого первого раза — и сразу стал скучнее. В начале восьмидесятых он пел полную абракадабру — песню «Sitting Still», он, например, по собственному признанию сложил из попавшихся под руку обрывков каких-то черновиков. Но в этих абсурдных, неразборчивых песнях находились мощнейшие образы: товарные вагоны, уходящие из города, волки у деревенского дома, край необъятного поля. Непонятно, к чему они, но, благодаря правильному подбору слов, они запоминаются навсегда — и в них тоже слышна жизнь прошлого. От волков во второй половине двадцатого века защититься просто — выстрел, и волка нет, в деревнях рядом с лесами в Америке, я полагаю, у каждого есть ружье; невроз и страх, явственно ощутимые в песне «Wolves, Lower», выдают в ее герое скорее жителя старого мира.

Тему старой южной Америки R.E.M. не бросили после «Murmur» — она появляется и на последующих альбомах «Reckoning» и «Fables of the Reconstruction» (под «реконструкцией», конечно, надо понимать Реконструкцию Юга), ей частично посвящен альбом «Document». Но это все не то: на всех этих пластинках есть выдающиеся («Pretty Persuasion») и просто отличные («Driver 8») вещи, но на них R.E.M. уже отходят от той формулы, что сделала тот же «Murmur» великим. Конечно, это правильно — в музыке нужна амбиция, песенная форма, какой бы она удачной не была, должна развиваться и меняться; правильно еще и потому, что такой альбом, как «Murmur» и должен быть единичным случаем — его близкое повторение сделало бы его просто пластинкой. А так он оказался памятником — памятником Югу.

музыка 2011. десять хороших альбомов этого года

Muhal Richard Abrams «SoundDance»
Мухал Ричард Абрамс — один из самых главных музыкантов экспериментального джаза, мультиинструменталист (известный прежде всего своим владением пианино), земляк Роско Митчелла из Art Ensemble of Chicago, коллега Энтони Брэкстон, со-основатель Ассоциации поддержки творческих музыкантов (AACM, Association for the Advancement of Creative Musicians, самой важной организации фри-джаза последних тридцати лет), композитор-академист, теоретик музыки — и прочая, и прочая. Он, возможно, не так известен, как тот же Брэкстон, и, возможно, его музыка никогда не достигала высот лучших работ Брэкстона, но она всегда была интереснее и занятней творчества Брэкстона. Ричард Абрамс экспериментировал с речью, студийным пространством, писал странные, жанрово неклассифицируемые сюиты, по стилистической широте сравнимые разве что с первой симфонией Шнитке, — и при своем композиторском чутье и таланте оставался еще и гениальным импровизатором, пытающимся раздвигать границы спонтанной музыки все шире и шире. Двойник «SoundDance», приуроченный к 80-летию мастера, — это как раз две продолжительные концертные импровизации. Первая, «Focus ThruTime… Time», — дуэт Ричарда Абрамса, выступающего как пианист, с умершим в прошлом году саксофонистом Фредом Андерсоном; предельно драматичная, искусная, задумчивая, очень городская по духу музыка, порой неожиданно останавливающаяся, застывающая словно для того, чтобы слушателям можно было понять услышанное. На втором диске, «SoundDance», Ричард Абрамс добавляет к своему пианино еще и ноутбук, а Андерсона заменяет тромбонист Джордж Льюис, ключевая фигура AACM и один из наиболее заметных коллабораторов юбиляра. У них получается еще куда более резвая импровизация, но, если в дуэте Ричарда Абрамса с Андерсоном не слышалось никакой иерархии, то на «SoundDance» главенствует именно Абрамс. Его спешащая манера игры и шумные звуковые лупы, в контексте которых тромбон всегда будет звучать неуютно, подгоняют Льюиса, заставляют его обращать музыку в тот самый танец, вынесенный в заголовок диска. Феноменальная, ни на секунду ни скучная, запись.

«Focus ThruTime… Time, Part 2»

«SoundDance, Part 1»



Alvarius B «Baroque Primitiva»
Алан Бишоп, гитарист и вокалист величайшей американской группы Sun City Girls и основатель не менее велиайшего лейбла Sublime Frequencies, в этом году выпустил первый после смерти барабанщика Sun City Girls Чарльза Гошея и последующего за ней распада коллектива сольный альбом. Из инструментов на этой пластинке звучат только акустическая гитара и электроорган — впрочем, это не неожиданно, именно при минимальных аранжировках Бишоп чувствует себя лучше всего (что доказывает, например, вещь «Ding» с совместного альбома с группой Cerberus Shoal). Неожиданно другое: новых песен собственно Бишопа, из которых предыдущие его альбомы большей частью и состояли, здесь всего три, все остальные — шесть интерпретаций мелодий Эннио Морриконе и каверы на «You Only Live Twice» Нэнси Синатры и «God Only Knows» The Beach Boys. И, если «You Only Live Twice» в пересказе Бишопа оказалась очень простой, то «God Only Knows» превратилась в длинную и эзотерическую по духу пьесу, а большая, набитая инструментами музыка Морриконе, которую очень сложно представить в прочтении одного человека, вооруженного гитарой, приобрела дух неземного одиночества и магическим образом сохранила свойственную только ей элегантность; Эннио в них стало ровно столько же, сколько и самого Бишопа. Открывающая альбом песня под названием «The Dinner Party» (на самом деле, кавер на тему из «Приходи как-нибудь вечером поужинать») — так, по-моему, и вовсе лучшие три минуты музыки этого года.

«The Dinner Party»



Deadbeat «Drawn and Quartered»
Для канадца Скотта Монтейта это уже седьмой альбом за десять лет — и самый лучший, более того — это, на мой взгляд, пока что лучший электронный альбом года вообще. Последнее утверждение может показаться удивительным, потому что Монтейт, на первый взгляд, занимается тем подвидом электронной музыки, которая в 2011-м окончательно растеряла всю свою актуальность и новь, — махровым, совершенно обычным даб-техно. Про этот жанр, казалось бы, все уже давно понятно и известно, его уже пытались сделать по-тевтонски холодным (творчество Рода Моделла), и раздевали догола, оставляя почти исключительно лишь ритмический скелет (Pole) — и Монтейт, в принципе, так ничего нового и не придумывает. Он не экспериментирует, но очень хорошо понимает главное предназначение даба — гипнотизировать, вводить в транс, не качать, а, покачивая, заставлять забыться. Самый короткий из пяти треков на «Drawn and Quartered» длится десять минут, каждый из пяти — по сути один-единственный вкрадчивый ритмический паттерн, одновременно напоминающий нынешнего Шэклтона и African Head Charge, на протяжении всего своего хронометража подвергающийся только самым минимальным, незначительным изменениям и иногда разбавляющийся кусками футуристичного цифрового тумана. При всей своей репетитивности и общей расслабленности, настроение на «Drawn and Quartered» больше неспокойное, чем благостное — в общем, как раз такое, какое и нужно для того, чтобы слушать подобную музыку без страха впасть в сон.

«The Second Quarter»




De Magia Veterum «The Divine Antithesis»
Aderlating «Spear of Gold and Seraphim Bone»
На обложке «The Divine Antithesis», нового альбома голландца Мориса, известного прежде всего своим блэк-нойз-эмбиентовым (простите) проектом Gnaw Their Tongues, разверзаются небеса, а многочисленные ангелы апокалипсиса трубят во всю мощь. Можно домыслить, что внизу, на земле, полыхает пламя, реки выходят из берегов и вообще творится абсолютное разрушение — и вот эта картина будет прекрасно описывать музыку De Magia Veterum. «The Divine Antithesis», возможно, далеко не самый брутальный металлический альбом последних лет, но точно самый страшный. В сверхбыстрой, грохочущей, начиненной эпилептическими гитарными партиями музыке Мориса примерно в равной степени содержатся грайндкор, дет-метал и возвышенный симфонизм; она невероятно сложна композиционно, но развивается при этом с поразительной легкостью; наконец, она полностью отрицает сентиментальность и любые проявления пощады и способна на предельной громкости ударить по ушам и голове как мало что в мире. По Морису, отбора грешников и праведников на Судном дне не будет — просто всех сразу отправят гореть в ад.

De Magia Veterum — «The Flaming Sword»


«Spear of Gold and Seraphim Bone», еще одна запись Мореса, издана под голландским словом «Aderlating», что означает «кровопускание», — и именно с кровопусканием хочется ее и сравнить. Мрачный эмбиент Aderlating, не похожий ни на нечеловеческую мощь De Magia Veterum, ни на хоррор-блэк Gnaw Their Tongues, очень равномерен — но ровно так же, как кажется равномерным поток крови, вытекающий из раны. Это, может быть, еще более страшная запись, чем «The Divine Antithesis»: бас здесь сделан так, что в наушниках просто бьется о черепную коробку; звучат потусторонние голоса; синтезаторы будто имитируют неожиданный и мертвецки холодный шорох голых веток в ночном осеннем лесу. Хотя концептуально «Spear of Gold and Seraphim Bone» не имеет ровным счетом никакого отношения к «The Divine Antithesis», кажется, что вместе эти альбомы составляют идеальную дилогию о смерти — страшной, насильственной и ужасно одинокой в первом случае и неожиданной, мученической и имеющей божественной происхождение во втором.

Aderlating — «Black Emperor at the Temple’s Gate»



EMA «Past Life Martyred Saints»
Эрика Андерсон, не очень красивая девушка из Южной Дакоты, раньше пела в фри-фолковой группе Gowns, где с ней вместе играл ее бойфренд. Пару лет назад пара рассталась, группа распалась — а Андерсон впала в сильную депрессию, усугубленную потреблением разнообразных медицинских препаратов, и, чтобы спасти саму себя, записала сольный альбом. Так гласит легенда о создании «Past Life Martyred Saints» — и, судя по тому, как эта пластинка звучит, либо Андерсон просто очень хорошая актриса, либо она действительно вырвалась из ада. На «Past Life Martyred Saints» она, под сопровождение абсурдно громкой акустической гитары, с корнем выдающей анти-фолковые корни, и разнообразных изуверских звуковых эффектов, хриплым голосом стенает, говорит и поет о кинувших ее друзьях, наркотиках, домашнем насилии, расставании — и делает это так, что очень хочется верить. Да даже если вся история Андерсон является от начала до конца вымыслом, этот альбом все равно остается прекрасным образцом дроун-попа — странного полужанра, в котором инструментальные мелодии в большинстве своем заменены гулом и скрипом, а внимание акцентируется преимущественно на вокальной мелодии и неожиданных композиционных изменениях (см. «It’s Raining Today» Скотта Уокера или «In Every Dream Home a Heartache» Roxy Music). У Эрики, безусловно, есть нужная для этого жанра способность управлять голосом — что песни вроде «California» или «Marked» отлично подтверждают.




G-Side «The One… Cohesive»
Дуэт G-Side происходит из Алабамы — штата, известного своим сельским населением и болезненной любовью к университетскому американскому футболу, штата, чьи хип-хоп-традиции на общеизвестном уровне ограничиваются отвратительным рэпером по имени Rich Boy. Именно поэтому не ожидаешь, что именно на альбоме этих довольно стереотипно выглядящих молодых человек обнаружится чуть ли не самый изобретательный продакшн в сегодняшнем мейнстримовом рэпе. Грубо говоря, минусовки G-Side похожи на инструментальные версии треков небанальной инди-поп-группы, черпающей свое вдохновение в арт-роке семидесятых, на которые наложены правильные биты — и слушать, как под такую музыку два черных человека и их многочисленные гости резво читают на довольно обычные темы (в основном — трудности черного рабочего класса Америки да любовь), ужасно весело. На этом, пожалуй, можно было бы закончить, но есть один интересный момент: новый фаворит многочисленных музыкальных блогов Кламс Казино здесь отличился вещью под названием «Pictures» — и она, как и почти все, что он делает, очень клевая.

«Pictures»



Ben Johnston «String Quartets Nos. 1, 5 & 10» (исполняет Kepler Quartet)
Не буду притворяться, что полностью понимаю музыку Бен Джонстона, американского композитора, больше внешне похожего на фермера-реднека, чем на завсегдатая музыкальных кафедр университетов, но, судя по эссе ирландского музыковеда Боба Гилмора, сопровождающего этот диск, Джонстон — один из самых оригинальных академистов сегодняшнего дня. Ученик Гарри Партча и Джона Кейджа, Джонстон работает в сфере микрохроматики, оперируя 53-тоновой равномерной темперацией — и из-за этого его сочинения, во-первых, очень сложны для исполнения, а, во-вторых, чрезвычайно богаты гармонически. Мне, cудя по трем струнным квартетам, написанными Джонстоном в разное время и впервые записанными немецким Kepler Quartet, очень трудно судить про сложность исполнения, но то, что это донельзя красочная музыка — абсолютно бесспорно. Это тот случай, когда сложных академических терминов не стоит бояться: квартеты Джонстона не похожи, скажем, на монструозные квартеты Элиота Картера или феноменальные, но очень трудные для обычного слушателя медитации Мортона Фельдмана — это очень доступные, красивые, плавные, очень американские, написанные с изрядной долей юмора произведения. Ни один из представленных квартетов не дотягивает до триумфального четвертого, положенного на «Amazing Grace», тоже выпущенного в исполнении Kepler Quartet пять лет назад, но все равно — умопомрачительно хорошая музыка.

Пятый струнный квартет



Kreng «Grimoire»
Бельгийский актер Пепьен Кодрон снимается во фламандских аналогах сериалов «Глухарь» и «Универ» — а в свободное от работы время пишет музыку под псевдонимом Кренг. Музыку такую, что представить ее автора появляющимся на телевидении в качестве актера развлекательного плана просто невозможно. «Grimoire» — хонтология хонтологии, не просто звук прошлого, а звук, полностью существующий в прошлом, конкретно — в Европе 20-х-30-х годах прошлого века. Немецкое кабаре и австрийские оперные театры, парижские салоны русской эмиграции и неприятные рабочие доки Лондона, — места жизни и места запустения, — все это на «Grimoire» подано будто глазами призрака, бродящего по живущему в ожидании бури континенту. Кодрон почти никогда не концентрируется не то что на конкретной мелодии, а даже на конкретном звучании внутри одной композиции – его музыка может спокойно перейти от струнного квартета к мрачным звуковым модуляциям и пьяному ностальгическому маршу, а затем к оммажу различным итальянским кинокомпозиторам вроде Джанни Феррио, — но он владеет поразительным умением делать на первый взгляд разрозненное звуковое пространство абсолютно единым на выходе. Очень необычная, не похожая вообще ни на что пластинка, не клишированная «музыка к несуществующему фильму», а настоящая радиопьеса без слов.

«Wrak»



Voder Deth Squad «1»
На ютюбе имеется такой ролик: на протяжении пяти минут некий мужчина, поглаживая удобно расположившегося на его руках полуспящего кота, раз в двадцать секунд двигает ручки двух здоровенных аналоговых синтезаторов. Именно так, судя по заголовку этого ролика, выглядела запись единственной кассеты дуэта Voder Deth Squad; кассеты, которую, посмотрев упомянутое видео, можно принять за глупую шутку и не слушать. А можно послушать — и тогда выяснится, что все не так уж просто. Участники Voder Deth Squad М. Геддес Генграс и Джереми Келли то ли записали свой альбом в процессе многочасовой сессии, из которой потом были вырезаны лишние или не особенно удачные куски, то ли как-то хитро его смиксовали – но на выходе получилась не примитивная раздражающая электроника, звучащая в клипе с котом, а вещь, которая, была бы она записана в полной неизвестности тридцать лет назад, а сейчас переиздана, оказалась бы наверняка названа блогом Altered Zones как-нибудь вроде «потерянный шедевр берлинской школы» (так, например, недавно вышло с пластинкой «Synthesist» Гаральда Гросскопфа). Ничего сверхнеобычного музыка Voder Deth Squad из себя не представляет — но сердца поклонников жанра абсолютно точно затронет.

первая сторона кассеты

guest mix. алексей алеев

Возрождается рубрика «Guest Mix» — и в первом ее выпуске после перерыва фигурирует микс журналиста Алексея Алеева, пишущего для сайта zvuki.ru и журнала Billboard, и ведущего прекрасный и искренний блог Silly Love Songs. Микс посвящен коммерческому R’n’B нулевых — но то, что сегодня десять лет со дня смерти прекрасной певицы Аалайи (про нее, впрочем, Алеев как раз написал очень хороший текст), всего лишь случайность. Тем не менее, послушать этот отличный микс — хороший повод вспомнить Аалайю (с лучшей песни которой он и начинается) и ушедшую эпоху этого жанра вообще. Да и просто песни хорошие. Слово Алексею.



Я, наверное, один из последних, кто умудрился вырасти на MTV. У нас в квартире было целых две спутниковых тарелки, иностранных программ было очень много и где-то до середины 00-х, MTV еще оставался музыкальным каналом. Мое увлечение музыкой неразрывно связано с телевидением: свою первую в жизни кассету я купил, увидев клип «Go Let It Out» группы Oasis, практически все мои следующие кассеты и диски вплоть до появления в моей жизни интернета были прослушаны под влиянием видеоклипов, оттуда же, из телевизора я ребенком узнал о существовании таких вещей как инди-рок, idm и гангста-рэп. Однако, первое, что мне приходит в голову, когда я вспоминаю то MTV, которое смотрел в детстве — это R’n’B, которого было очень много и который как раз переживал свои лучшие времена. Такое ощущение, что норвежские и немецкие каналы, которым я отдавал предпочтение, практически ничего кроме этого не показывали — в телевизоре была одна сплошная параллельная вселенная, пропущенная через объективы кинокамер клипмейкеров Хайпа Уильямса, Джозефа Кана и Дейва Мейерса. Эта вселенная состояла сплошь из красивых негритянок и чувственных негров, которые занимались тем, что носили красивую одежду, в рапиде перемещались в пространстве, принимали томные позы в роскошных интерьерах и выясняли друг с другом отношения. Не могу сказать, что ребенком мне все это сильно нравилось — к происходящему в телевизоре я относился довольно равнодушно.

Сейчас же, когда все, что осталось от музыкального телевидения — это обломки румынской попсы и угрюмое евродиско, когда R’n’B из жанра, каждый звук которого нес человечеству праздник, превратился в параноидальные саундтреки к кодеиновым отходнякам (это я про тебя, The Weeknd!) и переживаниям мрачных белых тинейджеров (это я про вас, The xx!), я начинаю понимать, чего все мы лишились. R’n’B в момент своего расцвета — это cамая наглядная иллюстрация того как мечтал жить любой черный человек на рубеже веков. В этой искусственности и пластмассовости – долгожданные покой и умиротворение, в избыточной роскоши — уверенность в завтрашнем дне, в переизбытке эмоций — возможность жить так, как все. R’n’B — это душа, это истинный соул улиц, это эмоциональная сторона коммерческой черной культуры. Ну и качает все это до сих пор как надо.

Vodpod videos no longer available.

nanana, posted with vodpod

трек-лист:
Aaliyah — «Rock the Boat»
City High — «Caramel»
City High — «Caramel» (Remix, feat. Eve)
Nivea — «Complicated»
R.Kelly & Usher — «Same Girl»
B2K — «The Other Guy»
TQ — «Westside»
Mario — «Let Me Love You»
Romeo — «It’s All Gravy» (feat. Christina Milian)
Donell Jones — «You Know What’s Up» (feat. Lisa “Left Eye” Lopez)
Omarion — «Touch»
Ms. Jade — «Big Head»
Brandy & Monica — «The Boy is Mine»
Faith Evans — «I Love You» (Instrumental)
Ja Rule — «Down 4 U» (feat. Ashanti & Charlie Baltimore)
Tyrese — «Signs of Lovemakin’»
Usher — «U Don’t Have To Call»
Blu Cantrell — «Hit ‘em Up Style»
Ashanti — «Foolish»
Ginuwine — «So Anxious»
Bobby Valentino — «Slow Down»
Bobby Valentino — «Slow Down» (Instrumental Reprise)

умер рауль руис

Прерываю музыкальное вещание с очень грустной новостью из мира искусств — умер великий чилийский режиссер Рауль Руис. Ему было 70 лет.

Я не умею писать про кино (кроме тех случаев, когда кино касается спорта), поэтому за серьезным и обстоятельным некрологом вам лучше обратиться к другим источникам — например, к сайту Kinote, чей главред Борис Нелепо когда-то мне про Руиса и рассказал, и где по поводу его смерти будет точно сказана масса правильных и умных слов. Я не могу писать о творчестве Руиса в целом и по другой причине — из ста с лишним фильмов, которые он за свою жизнь снял, я видел около десятка; но каждый из этих десяти был абсолютно магическим, пронзительным и чрезвычайно для меня важным. Руис говорил когда-то о том, что изображение в кино важнее повествования — и, говоря так, безусловно лукавил: в его фильмах действительно много образов, которые застревают в голове навечно, но он еще и умел гениально рассказывать те истории, которые для большинства других режиссеров были бы неподъемными. Сценарии тех его картин, которые я видел, просты, нелепы, сказочны, чрезмерно реалистичны и ужасно сложны одновременно; абсолютно неописуемое в них соседствует с тем, с чем любой может столкнуться каждый день, а герои ведут себя подчас вне всякой логики, но именно так, как на их месте поступили бы все. При всей своей фантастичности, фильмы Руиса были ближе к жизни, чем должны были быть на самом деле. Кинематограф вообще грешит тем, что ориентируется в большинстве своем на связанное понимание вещей, происходящих вокруг, — а Руис же полностью опирался на чувства, которые, как известно, логике не всегда поддаются. Быть может, это не верно для всех его фильмов — знать это точно я, опять же, не могу, но нескольким его фильмам — «Три жизни и одна смерть» или «Город пиратов», например, — аналогов я вспомнить не смогу. Не думаю, что они есть.

музыка 2011. компиляции

Сборников малодоступной или просто никогда не издававшейся музыки в последние годы стало выходить куда больше, чем, скажем, десять лет назад. Причины понятны: мода на архивное и неизвестное; горячие сердца архивариусов-коллекционеров, всю свою жизнь занимавшихся пропагандой маргинальной музыки третьего мира и каталогов забытых лейблов сорокалетней давности, десятилитеиями коллекционировавших пластинки на семьдесят восемь оборотов и старый шеллак, и, наконец, в обход больших компаний, которым вся древняя музыка кажется дичью, дорвавшихся до издания пластинок; сильное и незаметное изменение канона рок-музыки, произошедшее по большей части благодаря возросшей доступности информации о музыке, приходящей не из западной цивилизации, и породившая собой ситуацию, когда самые известные африканские, азиатские или японские музыканты прошлого становятся настолько же значимыми для среднестатистического западного меломана, как главные американские или английские группы 70-х; возросший интерес к музыке прошлого, вызванный обострившейся ретроманией. Это все очень правильно и очень хорошо — и ровно так же хорошо, что ретроспективы потерянной до этого в вечности музыки переиздаются. Понять, впрочем, что из всего этого слушать, а что — нет, подчас совершенно невозможно. В результате, можно наткнуться на такие сборники, как «Those Shocking Shaking Days» (гигантская компиляция индонезийского рока, большая из которого похоже на медленные песни Uriah Heep, что совсем не является комплиментом) или «Acid Rumba» (коллекция обычной попсовой румбы, на которую был наложен модный гитарный дисторшн; совершенное свинство такое издавать). В помощь я решил рассказать вам не о всех, а о пяти пока что лучших архивных компиляциях, выпущенных в этом году.

«Light Sounds Dark and Psychemagik Present After the Void» (Light Sounds Dark)
Грубо говоря, новая компиляция лондонского лейбла Light Sounds Dark, сделанная при посредничестве дуэта диджеев, продюсеров и крейтдиггеров Psychemagik, вряд ли может считаться стандартным ретроспективным сборником — это, скорее диджейский микс, изданный на виниле и CD, в котором песни не привязаны к какой-то конкретной эпохе или стране, — но материал здесь подобран самый что ни на есть редкий и интересный (к тому же, это просто по всем параметрам фантастический диск, мимо которого пройти нельзя). В фокусе — семидесятые и ранние восьмидесятые: на сборнике соседствуют сербский нью-фэйв, французский танцевальный авангард, анонимная лайбрари-музыка, созданная на самых современных для середины 70-х синтезаторах, немецкий космический фолк с Яки Либецайтом из Can на ударных и норвежский психо-фанк. Подобных крейтдиггерских сборников всякого странного старья выходит тоже очень много — но редко когда они цепляют так, как «After the Void»; с этой пластинки ни одну песню выкинуть невозможно, и переслушивать ее хочется ровно столько же, сколько хочется дышать. Один из лучших аудиодокументов этого года.




Ilaiyaraaja «Solla Solla: The Electronic Pop Sound of Kollywood 1977-1983» (B-Music)
Ретроспектива самой продуктивной эпохи в творчестве тамильского кинокомпозитора с труднопроизносимым именем Илаийараайа, работающего еще с начала шестидесятых и сочинившего музыку примерно к 950 фильмам. Я смотрел только один тамильский фильм — гениальный прошлогодний трехчасовой «Робот», — но и к нему написал музыку Илаийараайа; подозреваю, что он озвучил вообще все тамильские фильмы, известные человеку. В кино Индии музыка повсеместно играет роль не только закадрового звукового сопровождения, а часто выходит на первый план — как раз тогда, когда в фильме появляются песни. Песни не статичные, абстрагированные от основного действия, как это бывает в случае с западными киномюзиклами, а меняющиеся вместе с действием, приобретающие странные формы в соответствии с тем, что написано в сценарии или задумано режиссером — и из-за этого они практически всегда внутри себя дробятся на части, меняются резко и неожиданно. Вот этого дробления, которое, например, очевидно в творчестве Сачина Дев Бурмана, Илаийараайа умел очень хорошо избегать. На «Solla Solla» песни тоже меняются — диско-фанк здесь внезапно оборачивается какой-то модернизированной рагой, помпезные соло сменяются натуральной поделкой под «Мотаун» — но все происходит крайне интеллигентно, не разрушая общую динамику песен. Слушать неимоверно интересно — а, главное, очень весело.




«Cartenga! Curro Fuentes & The Big Band Cumbia and Descarga Sound of Colombia 1962-1972» (Soundway Records)
Если несколько лет назад было никуда не деться от компиляций африканской музыки, то сейчас никуда не деться от компиляций музыки латиноамериканской: в этом году, например, вышел сборник американизированной сальсы, очередная подборка колумбийского рока и ретроспектива прекрасного лейбла Fania Records. Впрочем, лучшая вещь, касающаяся латинской музыки, из тех, что появились в 2011-м — вот эта, записи лейбла Discos Fuentes, изданные в шестидесятых и спродюсированные Курро Фуентесом, сыном основателя фирмы. Discos Fuentes считаются колубийским аналогом «Мотауна» — но только в контексте влиятельности и революционности; музыка здесь — вовсе не поп-песни, а немного видоизмененная корневая кумбия, вобравшая в себя влияния кубинских ансамблев пятидесятых и раннего американского джаза. Чрезвычайно печальные, даже отстраненные от мира в своей печали, песни, под которые нужно не плакать, а танцевать — по крайней мере, обилие синкопированных ритмов и огромного количество духовых, подчас выдающих умопомрачительно виртуозные короткие соло, за которые многие могли бы отдать руки, к этому располагает. Простая и нежная музыка, совсем не затронутая модой на гитары и психоделию той эпохи.




John Morales «The M&M Mixes Volume 2: NYC Underground Disco Anthems & Previously Unreleased Exclusive Disco Mixes» (BBE)
Вторая (первая была издана в прошлом году) подборка диско-переделок Джона Моралеса — нью-йоркского (кончено же) продюсера, диджея и человека, который начал делать и играть самодельные ремиксы и реэдиты еще тогда, когда технология не позволяла делать их практически каждый день хоть по сто штук. Слово «underground» в названии с борника никого не должно путать: мутант-диско или чего-то подобного вы здесь не услышите; за основу своих реэдитов Моралес брал диско вполне просто и попсовое. Он даже толком ничего не переделывал и не изменял совсем кардинально внутреннюю логику песен — а просто делал акцент на некоторых неочевидных моментах, менял местами вокальные и инструментальные партии, позволял им длиться столько, сколько ему хотелось. Единственный минут «M&M Mixes Volume 2» — то, что компиляция получилась очень долгой и ровной, хорошей, но почти без тех моментов, когда от счастья хочется хлопать в ладоши. Единственное исключение — вещь, которую я предлагаю послушать прямо сейчас.




«Never a Pal Like Mother: Vintage Songs & Photographs of the One Who’s Always True» (Dust-to-Digital)
Метод работы владельцев лейбла Dust-to-Digital, семейной пары по фамилии Ледбеттер из Атланты, уже на протяжении десяти лет остается неизменным: они ищут по всей Америке сумасшедших коллекционеров древнего довоенного винила — а затем с большой любовью компилируют из лучших найденных ими записей тематические сборники. Их последняя на сегодняшний день работа — подборка песен, посвященных матерям, — издана в виде 96-страничной книги с фотографиями и эссе; но два диска с музыкой — вещь здесь совершенно центральная. Подборка почти исключительно американоцентристская (хотя, например, услышать здесь можно и тринидадское калипсо, и польские танцы — но это, естественно, исключения): старый госпел без какого-либо музыкального сопровождения, дикие блюзы с говорящей губной гармошкой, трогательное кантри и кокетливый ранний джаз. Все — абсолютно гениально. Релизы Dust-to-Digital вообще отличает сумасшедший подход к качеству материала: Ледбеттеры прослушивают тысячи разных песен, и из них потом выбирают 30-40 — и, таким образом, случайных вещей на их дисках в принципе не бывает. Дочь своего отца Розана Кэш пишет в предисловии к приложенной книге, что песни на «Never a Pal Like Mother» не могли быть написаны сейчас — и это полная правда: для большинства старой, аграрной, черной Америки довоенного времени образ Матери был одним из ключевых символов веры в преодоление любых трудностей; именно о Матери здесь поют так, как подчас не поют и о Боге – с любовью и страхом, но с непередаваемой нежностью к родному человеку. На мой взгляд, эти два диска — лучшая музыка, изданная или переизданная в 2011-м году.

песня дня. the beach boys «add some music to your day»

В Мурманске сегодня 30 градусов на солнце, 18 — в тени, и после двух недель, когда столбик термометра не поднимался выше десяти, а в городе было мерзко и холодно и шли дожди, такая погода в воскресенье становится не просто очень кстати, как обычно это бывает, а очень-очень кстати. Что нужно слушать августовским утром в северном городе, на несколько часов вдруг утратившим способность напоминать о том, что в этих широтах люди без цивилизации жить не могут вообще, и превратившимся в красивый живой пример уникальной природы? Конечно, The Beach Boys.

С песней «Add Some Music to Your Day» у меня особые отношения — дело в том, что это была вообще первая песня The Beach Boys, которую я услышал.

В тринадцать лет я купил непонятный пиратский сборник группы — оказавшийся на поверку точной нелицензионной копией вот этой британской компиляции — в одном из немногих магазинов Мурманска, в котором вообще можно было купить старую зарубежную музыку. Купил, потому что это был единственный диск The Beach Boys — группы, про которую я до этого много читал, но послушать не мог вообще, — который в городе в принципе был. Купил — и сразу же побежал домой, ожидая божественного провидения, которое мне обещали статьи о «Pet Sounds» и «The Beach Boys Today», которыми я до этого зачитывался в интернете.

Дома меня ждало разочарование. Диск оказался заполнен совершенно обычными песнями в стиле американской коротковолновой поп-музыки семидесятых — а такую музыку я в те времена не любил и не понимал. Никаких духоподъемных барокко-песен в стиле The Zombies (группы, которую я к тому моменту уже знал), которых мне гарантировали заметки о «Pet Sounds», там не было в помине. Не было там и серфа, который тоже упоминался в контексте The Beach Boys, и который я тоже рассчитывал на этом альбоме услышать. Я, кажется, так и не дослушал его в первый раз — когда из колонок музыкального центра вдруг донесся диско-бит «Here Comes the Night», я, тогда плотно сидевший на диете из прог- и хард-рока и считавший диско чуть ли не низшей точкой в развитии поп-музыки, в ужасе выключил сборник, достал диск, положил его обратно в коробку, и, мысленно перечеркнув для себя название «The Beach Boys» из воображаемого списка групп, которые мне нужно послушать, на несколько месяцев про него забыл.

В то время моя семья — я, мама и отчим, — каждое лето отправлялась на машине из Мурманска к родственникам в Татарстан. Длинные, по восемнадцать часов, перегоны я проводил на заднем сидении, слушая в своем CD-плеере какую-то любимую музыку. Мама с отчимом слушали же на аудиосистеме машины совсем другую музыку — но иногда просили поставить им какой-нибудь диск из моей маленькой коллекции. Как-то раз они попросили «что-то ненапряжное» — и тут мне на глаза попался как раз диск The Beach Boys. Выдав его им, я приготовился надеть наушники и послушать очередной альбом Dream Theater, призывно смотревший на меня из сиди-кейса. Но не тут-то было.

Я не успел надеть наушники до того, как The Beach Boys заиграли. За окном проносился какой-то редкий лес, периодический сменявшийся длинными, уходившими за горизонт зелеными полями — и к этому пейзажу «Add Some Music to Your Day», первая песня со сборника, с ее благостным кантри-ритмом, вкрадчивой мелодией и красивейшей концовкой, в которой голоса The Beach Boys будто сливаются с колоколами, подходила лучше, чем что-либо иное. Я совершенно заслушался — и, как только песня закончилась, попросил маму включить ее еще раз. Зеленые поля и редкий лес за окном все никак не кончались — и мы втроем слушали эту песню второй раз. А затем третий. А потом четвертый, пятый, шестой — и так далее, пока, кажется, не остановили машину через несколько часов у какой-то придорожной забегаловки.

Английского мне тогда хватало только для того, чтобы понять звучавшие в песне слова вроде «gospel», «blues», «Rolling Stones» или «ice-cream» — и поэтому значение «Add Some Music to Your Day» я не уловил; самое смешное, что она — как раз о единении музыки и мира, о тех чувствах, которые я испытал тем летним днем десятилетней давности, выглядывая из окна родительской машины. Она о том, что на каждую жизненную ситуацию в этом мире обязательно найдется песня — только поищи; а когда найдешь, мир вокруг изменится и станет другим. Обязательно лучше, обязательно добрее.

«Sunflower», пластинка, на которой «Add Some Music to Your Day» впервые появилась, вообще целиком как раз про доброту. В «Wouldn’t It Be Nice», дичайшей типа автобиографии Уилсона, на самом деле написанной его тогдашним психоаналитиком и менеджером Юджиной Лэнди и журналистом Тоддом Голдом на основе разговоров и терапевтических бесед с самим Уилсоном, процессу записи «Sunflower» посвящен всего один абзац из шести строчек. В основном авторы «Wouldn’t It Be Nice» концентрируются на том, как в то время, когда «Sunflower» записывался, Брайан знакомился на вечеринках с разными известными людьми в диапазоне от Элтона Джона до Игги Попа и всех их до смерти пугал странными выходками — а в перерывах смертельно ссорился со своими братьями и тогдашней женой. Оставив в стороне то, что книгу сам Уилсон не писал, и то, что у Лэнди была, очевидно, цель сделать ее как можно более шокирующей и грязной, она все же составлена на основе того, что Уилсон сам Лэнди и поведал — и по ней, да и по другим многочисленным интервью Уилсона о «Sunflower», видно, что ему совсем об этом времени не хочется говорить — просто потому то ему тогда было и правда плохо. Поэтому удивительно, что в эти времена Уилсон написал такую духоподъемную вещь, как «Add Some Music to Your Day». Хотя, почему удивительно? Даже в те годы, когда он сидел у себя дома в песочнице и, брошенный совершенно всеми вокруг, начиная от своей группы и заканчивая собственным отцом, в голове сочинял то, что он позже назовет «подростковыми симфониями для Бога», он умел абстрагироваться от всей печали и злобы вокруг именно с помощью музыки — а больше ничего и не помогало. В таком случае, «Add Some Music to Your Day» — совершенно логичное и очень личное посвящение Уилсона способности музыки исцелять. Как потом споет в своей посвященной Брайану песне «Mr. Wilson» Джон Кейл: «Take your mixes, not your mixture/ Add some music to your day».

любимые альбомы. dj funk «booty house anthems»

На этом альбоме тридцать песен, и лишь одна достигает трехминутного хронометража, остальные чаще останавливаются где-то в районе минуты. Музыка на этом альбоме — суровая, спешащая на всех парах за грань разумного комбинация быстрого брейкбита и осатаневшей прямой бочки. Тексты на этом альбоме представляют собой неорганизованный набор слов вроде «pussy», «dick», «weed» или «shake». После прослушивания этого альбома кажется, что только что тебе на протяжении предыдущих сорока минут вгоняли в сердце дозу чистого адреналина, в несколько раз превышающую летальную. Этот альбом в 99-м году купили больше миллиона человек — и, тем не менее, по сравнению с другими бестселлерами того же порядка, он преступно малоизвестен. Называется этот альбом «Booty House Anthems» — то есть «гимны жопо-хауса».

Вообще, бути-хаус — это вполне каноническое определение жанра, в рамках которого эта пластинка и сделана. По сути, бути-хаус — это джук, но джук не современный, а изначальный, ускоренный подвид гетто-хауса, предназначенный не для виртуозных урбанистических танцев, а для дикого веселья, берущий не, как сейчас это свойственно жанру, вызывающими клаустрофобию ритмами, а маниакальным повторением обсценных фраз, пулеметными очередями брейкбитов и атмосферой полного и безнаказанного блуда. Впрочем, диджею Фанку, жителю Чикаго, ответственному за все это безобразие, любые жанровые определения по боку — он как называл двадцать лет свою музыку именно гетто-хаусом, так и называет ее до сих пор, несмотря даже на то, что она за эти двадцать лет претерпела некоторые изменения. Имеет право: термин «гетто-хаус» придумал именно он. В своем редком видео-интервью он говорит: «Когда я начал крутить пластинки, то играл именно хаус и именно в гетто, так что я подумал – а почему бы свою музыку мне не объявить гетто-хаусом?»

Да и бог с ним, с жанром — «Booty House Anthems» заставляет забывать о любых терминах с самых первых своих секунд. Это музыка неимоверно искусная, маскирующаяся под музыку фантастически простую и безвкусную. В ней все кажется очень дешевым и примитивным — и при этом одновременно очень сложным: темпы внутри некоторых отдельных треков сменяются с такой калейдоскопической скоростью, что никаких изменений сначала не замечаешь; вокальные сэмплы деконструируются и трансформируются с предельной легкостью; сам секвенсинг микса (а «Booty House Anthems» — это как раз микс из разнообразных, по большей части ранее неизданных, треков Фанка) располагает к головокружению, — и при всем этом ритмическое разнообразие и мелодическое богатство идеологически находятся здесь на вторых ролях.

На самом деле, осмыслять эту пластинку нужно через тексты (если это можно так назвать) треков. Привычные для напрочь отрицающего любое ханжество джука полумилитаристские призывы кого-то (а чаще — что-то, точнее – какую-то конкретную часть тела) трахнуть, издаваемые голосами накокаиненных режиссеров дешевого порно, именно на «Booty House Anthem» звучат куда агрессивнее и побуждающе, чем во многих других образцах подобной музыки. Для большинства джук-треков, тексты — всего лишь обязательная для внутренней мифологии жанра, проходящая скорее по ведомству звкового фона, чем как ключевая вещь в музыке; у Фанка же тексты — чуть ли не главная деталь звука вообще. Создается впечатление, что максимальная цель Фанка — заставить танцпол не просто плясать, а начать совокупляться под музыку, устроить свальный грех, абсолютный бунт против всех существующих в «нормальном» обществе норм. В прицнипе, это очень понятно — гетто всегда ставило себя в оппозицию всему остальному обществу, и попытка сделать так, чтобы люди натурально занимались повальным сексом в клубе, в систему координат гетто вполне укладывается, — но даже при таком подходе эти тексты немного шокируют. Вокальные сэмплы Фанка использовали практически все остальные крупные диджеи жанра — но ни у одного из них они не звучат так агрессивно, ни у одного из них нет того эффекта постоянного крика в уши, которым пользуется Фанк. Даже у коллеги, друга, соперника Фанка и еще одного пионера жанра — большого человека под именем DJ Assault, — тексты в контексте звука песен приобретают роль шутки. Фанк же, кажется, не шутит совсем.

Но вот в чем штука: Фанк уже давно не играет в гетто – точнее, играет, но главная его аудитория совсем другая. Он с радостью летает по миру, крутит свою грязную музыку в Швейцарии, Париже, Токио, даже в Москве (если кто был на выступлении Фанка в «Симачеве» — расскажите, как это было) — и на его диджей-сеты, если судить по фотографиям или видео, приходит как раз совершенно далекая от любого гетто аудитория. Эти люди, которые хотя бы подсознательно не могут не понимать, о чем конкретно музыка Фанка, и которые практически никогда между собой не заведут наполненную сочными деталями дискуссию о хардкор-порно (просто потому что нормы их общества это не приветствуют), совершенно не имеют ничего против того, что играет Фанк: напротив, под тексты о мокрых кисках, они сливаются в совершенном едином экстазе от музыки. Надо помнить, что пионер подобного жанра песенной поэзии, лидер 2 Live Crew Люк, в свое время из-за своих текстов вообще представал перед Конгрессом США — и подавал это исключительно как вопрос непонимания белой культурой культуры маргинальных черных; Фанк же, заходя в своих текстах за ту грань, за которую не вышел и Люк, людей фантастическим образом объединяет. Выходит, что «Booty House Anthems» — пример музыки, обладающей серьезным внутренним призывом, который должен эту музыку поглотить, но который этой музыкой как раз и поглощается. И в этом ее несравненная парадоксальность, притягательность и очарование.

песня дня. wir «the first letter»

По моим ощущениям, больше половины тех, кому известна группа Wire, слышали только ее первый альбом «Pink Flag», в крайнем случае – еще два последующих, «Chairs Missing» и «154». Все остальные пункты ее довольно обширной дискографии практически полностью игнорируются, и это печально: несмотря на то, что «другие» пластинки Wire для своих времен были не настолько оригинальны, как первые три лонгплея группы, и несмотря на то, что звуковое оформление на некоторых из них безбожно устарело, на каждом альбоме Wire можно найти по-хорошему странные, безумные песни, в которых теряешься на раз-два. Некоторые из таких песен были запрятаны на короткометражки – как, например, «Trash/Treasure», или, собственно, вещь под названием «The First Letter», о которой и пойдет сейчас речь.

Wir «The First Letter» from biwwy on Vimeo.

Формально, «The First Letter» — это не совсем Wire. Подписана она группой Wir, то есть тем же Wire, только без барабанщика Роберта Готубеда. Вышла она на ипишке 97-го года «Vien» — объекте столь неприметном и редком, что про него знают, кажется, только самые серьезные фанаты коллектива, — но при этом записана на четыре года раньше. Длится «The Frst Letter» шестнадцать минут: начинается с холодного статичного эмбиента – а потом вдруг раскатывается практически индустриальным маршем. Вокалист Колин Ньюман не поет и не орет даже, а рычит словно окаянный. Мне всегда казалось странным, что Wire, записывавшие в начале девяностых синти-поп, взяли потом паузу в двенадцать лет – и после вернулись с агрессивными гитарными песнями; казалось, что Wire образца 91-го и Wire образца 2003-го – две принципиально разные группы. «The First Letter», с ее зловещим машинным звуком и будто нечеловеческой яростью, кажется как раз пропавшим звеном между двумя этими ипостасями группы.

«The First Letter» я особенно много слушал в последние два-три дня. Первый альбом Wire начинался с «Reuters» — неторопливой, крадущейся гитарной песни, протагонист которой, корреспондент вынесенного в ее заглавие новостного агентства, сообщает о неких «непростых временах» в неназываемой стране: повсюду разруха, мародерство, страх. «The First Letter» — еще более злой и страшный сиквел к «Reuters» и, прочитывая сообщения о беспорядках в Лондоне, я не мог перестать крутить эту песню. Возможно, это не самые страшные гражданские восстания в истории; но у меня, так получилось, довольно много знакомых, живущих в Англии – и, прочитывая их короткие статусы в ленте фейсбука, мне порой становилось совсем не по себе; с французскими беспорядками шестилетней давности такого не было. Почему-то кажется, что поводов переслушать «The First Letter» в ближайшее время будет все больше и больше.